ЗА ДЕМОКРАЦИЯТА, ПОЛИТИКАТА, ПОЛИТИЦИТЕ

Джордж Гордън Байрон: „Трудно сказать, какая форма правления хуже, до того все плохи. А демократическая – хуже всех, ибо что такое демократия (на деле), как не аристократия негодяев?“

Из книгата на Горбовски и Юлиан Семьонов „Закрытые страницы истории“:

„Когда случается так, что в одном лице совмещаются интеллект и власть, это, как утверждают некоторые, оказывается худшим из вариантов. Так считал, например, Герберт Уэллс. «За умного правителя, – писал он, – нации приходится расплачиваться еще дороже, чем за полнейшего тупицу».

Представление об отсутствии прямой связи между качествами ума и власти восходит к моделям наследственной власти. Тем моделям, в которых право на власть определялось не уровнем интеллекта и не игрою талантов, а фактором происхождения. А в условиях парламентской демократии? Множественность связей и сложность современного мира таковы, что правители давно уже не могут надеяться лишь на собственный интеллект, на собственные знания. При каждом из них состоит штат экспертов, все больше освобождающих правителя от необходимости вообще что-либо знать. Эти незаметные, никому не ведомые, но хорошо оплачиваемые люди составляют как бы продолжение ума правителя, находящееся вне его тела. Любое его мнение и решение в значительной мере предопределяется тем, что скажут ему эти всегда находящиеся в тени люди.

Таким образом, современный опыт не опровергает традиционного представления о том, что интеллект и знания – это не те качества, которые дают индивиду право на власть.

В последние годы эта проблема – уровень интеллекта и шансы человека на власть – привлекла внимание западных социологов. Если человек умнее тех, кто составляет его окружение, увеличивает это или уменьшает его возможности стать лидером? В итоге многочисленных исследований и опросов американские ученые пришли к любопытным выводам. Чем выше место, занимаемое индивидом на интеллектуальной шкале, тем меньше у него шансов на то, что данное сообщество примет его как своего лидера. Если уровень его интеллекта выше среднего на 30 пунктов, то он не сможет уже успешно осуществлять функции власти. Когда разрыв оказывается столь велик, считают исследователи, человек становится объектом негативных эмоций со стороны большинства. Масса, утверждают они, предпочитает, чтобы власть над ней имел человек того же умственного уровня, что и средний человек, «человек толпы». Поэтому, чем банальнее, обыденнее высказывания политического лидера, тем больше это импонирует большинству и тем большая поддержка ему обеспечена.

Этот вывод соответствует практике ведущих политических деятелей Запада. Выступая перед избирателями, многие из них прилагают усилия, чтобы не показаться «слишком умными» и тем не отпугнуть большинства. Ибо обыватель лютой ненавистью ненавидит всякого, в ком чувствует превосходство. Особенно в самой недостижимой для него сфере – интеллектуальной.

Вот почему в ходе предвыборной кампании будущий британский премьер-министр Гарольд Вильсон, прежде чем появиться на экранах телевизоров, пять раз выступал перед экспериментальной аудиторией. И всякий раз в новой роли. В одном случае это был «убежденный социалист», в другом – «человек, который нравится женщинам», в третьем – «простой парень, такой же, как ты и он». Результаты воздействия каждого выступления тщательно измерялись. И только после того, как была определена та манера держаться, которая должна была вызвать наибольшую симпатию слушателей, только после этого Гарольд Вильсон появился на экранах телевизоров и начал свое выступление. Для миллионов телезрителей выступление это прозвучало как блестящий, непринужденный экспромт. И только те немногие, кто был причастен к политической кухне, где пекутся такие «экспромты», знали, что каждое его слово, каждый жест и интонация были отрепетированы десятки раз.

Подобная же практика существует и в США. Политическим деятелям, выступающим перед массовой аудиторией, рекомендуют не упоминать о своем университетском образовании или ученых званиях. Если они не хотят вызвать враждебность, им надлежит всячески скрывать свою интеллектуальность. (В тех, естественно, случаях, когда находится что скрывать). И это не случайно – в массовом сознании высокий интеллект не ассоциируется с понятием власти.“

Албер Камю: „Демократия – это не власть большинства, а защита меньшинства.“

Бърнард Шоу: „Демократия – это изобретение, обеспечивающее нам такое правительство, которого мы заслуживаем.“

„Бюрократия состоит из наемных служителей, аристократия – из идолов, а демократия – из идолопоклонников.“

„Демократия – это воздушный шар, который висит у вас над головами и заставляет глазеть вверх, пока другие люди шарят у вас по карманам.“

„Демократия не может стать выше уровня того человеческого материала, из которого составлены ее избиратели.“

Гилбърт Честъртън: „Демократия означает правление необразованных, аристократия – правление плохо образованных.“

Махатма Ганди: „Какая разница для мёртвых, сирот и бездомных, во имя чего творятся произвол и разрушения – во имя тоталитаризма или во имя священной демократии и либерализма?“

В. Маяковски:

„Что кипятитесь?

Обещали и делим поровну:

одному – бублик,

другому – дырку от бублика.

Это и есть демократическая республика.“

Оскар Уайлд: „Демократия – не что иное, как припугивание толпой толпы в интересах толпы.“

Василий Розанов: „Демократия – это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством.“

Бенджамин Франклин: „Демократия – это два волка и один ягненок, ставящие на голосование меню обеда.“

Бертран Ръсел: „При демократии дураки имеют право голосовать, при диктатуре – править.“

Шарл Монтескьо: „Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в свои правители.“